Говоря об опасности, нависшей над абхазским языком, которая существует реально, Т. Гванцеладзе заявляет, что: «Ни одно государство на земле, кроме Грузии, не обязано заботится о сохранении и развитии этого языка. То псевдогосударство, которое признало Россия исходя из собственных интересов, не заинтересовано в развитии абхазского языка и культуры». 
А этот абзац из интервью я привожу здесь полностью: «На сегодня система образования Абхазии является продолжением советской системы. Со своей стороны та советская система образования являлась продолжением системы времен царизма. Царская Россия во время царизма разработала определенные правила для приходских школ. По этим правилам нерусское население на первом этапе получало образование на родном языке совместно с усиленным изучением русского, а на следующем этапе обучение полностью переходило на русский язык. В этой форме происходило обрусение не русскоязычных народов. Разработанной при царизме системой образования весьма активно пользовались и советские власти. Стоит сожаления реальность, что сегодня в Абхазии точно та же образовательная система, которая действовала при царской России и в Советском Союзе: до четвертого класса ученики учатся на абхазском языке и параллельно им проводится усиленный курс русского языка, а с пятого класса вся учебная система переходит на русский язык. В результате, после окончания школы абхазский ребенок практически вообще не знает абхазский язык, и его система мышления полностью подогнана под русский язык. Сегодня подавляющее большинство абхазов для коммуникации, и получения информации пользуется не абхазским, а русским языком. Старого поколения, хорошо знающего абхазский язык, уже нет, а новое поколение, получающее образование по такой превратной системе, вообще не знает родного языка. Могу сказать, что я намного лучше владею этим языком, чем многие абхазы».
К сведению Теймураза Гванцеладзе, ту советскую школу, которую он описывает в интервью, окончил я сам. Но, слава Богу, и я, и все мои одноклассники, все учащиеся абхазских секторов, прекрасно говорят и пишут на родном языке. Иное дело – ученики т.н. русских секторов, в которых учились многие абхазские дети. Из них определённая часть просто понимает абхазский язык, другая половина умеет на нём разговаривать, правда, делают они это с плохо скрываемым акцентом, третья часть говорит родным языком даже неплохо.
Следующее высказывание Т. Гванцеладзе: «В Абхазии уже не популярно знать абхазский язык. Абхазские родители дают своим детям образование только на русском языке, так как абхазский язык не престижный и не имеет практического применения. Если так будет продолжаться, в итоге мы получим обрусевших абхазов, и в течение ближайших 20 лет абхазский язык будут знать только лишь единицы».
В связи с заявленным хочу отметить, что в Абхазии всегда считалось и считается престижным глубокое знание родного языка. Человек, являющийся знатоком своего языка всегда в почёте. Абхазы понимают, что без знания родной речи нет и не может быть полноценного абхазского государства. Более того, они считают тех, кто не знает родной язык, половинчатыми людьми, сравнивают их с инвалидами. Я много раз слышал от людей старшего поколения слова отчаяния за пусто пройденные годы школьной жизни, когда вместо абхазского языка они вынуждены были учить совершенно непонятный грузинский язык с ещё более непонятным алфавитом. Весь процесс обучения грузинскому языку в абхазских школах проходил безнравственно, с грубыми оскорблениями и даже избиениями абхазских детей. И таких историй много, очень много.
Но Гванцеладзе частично прав. В Абхазии как грибы после дождя растут разного рода кафе, супер- и минимаркеты, аптеки и иные учреждения без надписей на абхазском языке. Власти указывают на факты грубых нарушений соответствующей статьи Конституции Абхазии, но никаких санкций не предпринимают против нарушителей. А у части людей, особенно тех, кто оторвался от ствола своей абхазской культуры, не всегда хватает мышления и патриотизма.
Интересен и ответ на вопрос, заданный господину Гванцеладзе: «Что может сделать грузинская сторона для спасения абхазского языка?».
Гванцеладзе отвечает: 1. «Грузинская сторона обязана перевести все принятые парламентом Грузии законы и соответствующую документацию, и издать на абхазском языке». 2. «По эту сторону Ингури практического знатока абхазского языка у нас, кроме нескольких человек, почти нет. Никто и не заботится о том, чтобы росли такие специалисты. В сухумском государственном университете у нас есть бакалаврская программа по абхазской филологии, однако нет содействия. В данном случае я говорю об отсутствии содействия со стороны государства, а не со стороны университета, разумеется. На данном этапе на специальности абхазского языка у нас всего четыре студента. Кроме того, в виде избранного языка ежегодно 20-30 студентов являются слушателями одного семестра курса по абхазскому языку, однако, естественно, что практически невообразимо за один семестр изучить столь сложный язык, как абхазский». 3. «Когда перед студентом возникает вопрос, какую выбрать специальность, он думает, если я выберу абхазскую филологию, то где я использую эту специальность?! Да, студенты не выбирают специальность абхазского языка, поскольку не видят заинтересованности этим языком со стороны государства. Если бы студент знал, что существует специальная служба, которая переводит грузинское законодательство на абхазский язык и после окончания университета у него есть шансы быть занятым в этой службе, разумеется, будет больше стимула для избрания абхазского языка специальностью». 4. «Примерно три года назад в тбилисском государственном университете имени Иване Джавахишвили я поставил вопрос о создании института абхазского языка и культуры, который бы работал как раз над урегулированием тех проблем, о которых я говорил выше. Вы представить себе не можете, что со мной сделали мои коллеги. Не проявила интереса к этому вопросу и администрация университета. Между тем, у ТГУ финансовых ресурсов было достаточно для того, чтобы осуществить эту идею».
«Как известно в Батуми и прилегающих к нему селах, - говорит Т. Гванцеладзе, -  проживает до 1 500 абхазов. Это потомки изгнанных из Абхазии в XIX веке мохаджиров. Проживающие в Аджарии абхазы понемногу забывают родной язык. В текущем году мне и моим сотрудникам, на основании гранта ООН и Евросоюза представилась возможность изучения их языковой, этнической и культурной идентичности. Мы издали соответствующие труды, однако только этого недостаточно. Государству следует создать этим людям надлежащие условия, чтобы они не забыли навсегда родной язык. К сожалению, там в этом направлении ничего не делается. Единственное, что тамошние абхазы сделали сами, открыли абхазскую воскресную школу, в которую ходят и грузины и абхазы, и учатся абхазскому языку. Тем временем, воскресная школа не сможет уладить эту проблему, собираясь и занимаясь два часа раз в неделю, человеку действительно не легко изучить язык, тем более язык со сложной системой. В Батуми непременно должен быть создан центр абхазского языка и культуры, у которого должно быть внушительное финансирование. С нашей стороны следует показать живущим в Абхазии абхазам, что мы реально заботимся об их собратьях, о языке и культуре проживающих в Аджарии абхазов. Когда они увидят, что в Батуми открылся центр абхазского языка и культуры, где у людей будет возможность выучить абхазский язык, фольклор, песни, танцы, устроить выставки и т.д., вот тогда живущие в Абхазии абхазы тоже поверят, что мы действительно заботимся об их культуре, и это не пустые слова. Мы все говорим, что хотим примирить абхазов. Если мы на самом деле хотим это, для этого следует сделать действенные шаги. Кроме того, думаю, в публичных учреждениях должны существовать квалифицированные переводчики абхазского языка. Если абхазский гражданин обратится к государственному учреждению с абхазоязычным заявлением, сотрудники должны быть способны прочитать, понять и дать ответ на заявление на абхазском языке. Вся моя жизнь связана с Абхазией, абхазским языком, культурой и абхазским народом и сердце болит за сложившуюся сложную обстановку. Сорок лет я служу этому делу, и абсолютно ничего не меняется. Каким был кампанейским подход к вопросу Абхазии во время советской власти, таким он и остался на сегодня».